Экономика России в целом и нефтегазовая отрасль в частности в 2015 г. переживают не самое лучшее время. Но что же происходит на самом деле? Есть ли в условиях зарубежных санкций будущее у отечественных производителей нефтегазового оборудования? На эти и другие вопросы отвечает собеседник нашего журнала Президент Российского союза нефтегазопромышленников Г. И. Шмаль.
– Генадий Иосифович, недавно вы вернулись из Казани. Что там за событие происходило, и как вам в этот раз себя показала столица Татарстана?
– Казань сейчас – великолепный город. Те деньги, которые были выделены Республике на празднование тысячелетия Казани, на Универсиаду, на недавний Чемпионат по водным видам спорта «вбуханы» в город и использованы очень хорошо. Город преобразился – принарядился, великолепные дороги, новые развязки, спортивные сооружения, новые гостиницы, везде очень чисто. Мы специально приехали пораньше – первого сентября, взяли машину и объехали большую часть новых объектов – замечательные впечатления. Душа радуется, когда средства вкладываются в дело. Ну и отношения совершенно особые.
В Казани в начале сентября я ездил для участия в Татарстанском нефтегазохимическом форуме. Открытие форума – на него приехали ВРИО Президента Татарстана Рустам Минниханов и глава Республики Башкортостан Рустэм Хамитов. Вот, что я имею ввиду, когда говорю об особых отношениях. Оба эти руководителя нефтегазовой промышленности своих регионов уделяют много внимания.
В этот раз в рамках Форума проходили: международная научно-практическая конференция «Особенности разведки и разработки месторождений нетрадиционных углеводородов», научно-практическая конференция «Актуальные вопросы геодезии и геоинформационных систем», международная конференция «Вопросы метрологического обеспечения измерений расхода и количества жидкостей и газов», научно-практическая конференция «Перспективные направления развития нефтегазохимического комплекса», всероссийская конференция «Промышленная экология и безопасность». В первой конференции я традиционно принимаю участие. Мой доклад в этот раз был первым. Построил я его необычно. Главную тему я увязал с развитием нефтегазохимии.
Дело в том, что у нас развитие экономики страны определяет добыча нефти и газа. Но драйвером роста экономики добыча углеводородов быть не может! Уже сейчас. Дефицита нефти нет, и не ожидается в ближайшие десятилетия. На мировом рынке нефти достаточно. С газом сложнее, но и его хватает. Нефть и газ ещё довольно долго будут кормить нашу страну, но… Мы опоздали со строительством газопроводов, мощностей по производству СПГ и других соответствующих мощностей на востоке страны и в соседние страны. Но, главное, – драйвером роста может быть только нефтегазохимия, промышленность.
В этой связи я привожу несколько цифр. В Китае производство химического сектора дает 1,3 трлн долларов, в США – 550 млрд, у нас – только 55 млрд. Одна компания BASF производит продукции в два раза больше, чем все химики России – на 99 млрд евро в 2014 г. Поэтому я утверждаю однозначно – будущее за развитием нефтехимии.
Это одна сторона вопроса. Другая заключается в следующем. Да, Россия обеспечивает 20% мировой добычи углеводородов. Это много, но не 80%. Поэтому реального воздействия на мировые цены мы оказать не можем. Но сделать себя значительно менее зависимыми от них мы можем.
– За счёт чего?
Если бы мы у себя перерабатывали большую часть добываемого сырья, то это бы нам помогло. Химики утверждают, что если ту же продукцию, что мы получаем вырабатывая из нефти, производить из газа, то это в тысячу раз более выгодно!
У нас в стране на сегодня два серьёзных нефтехимических кластера. Располагаются они в Татарстане и в Башкортостане, немножко добавляет сюда Самарская область. Что-то делается в Тобольске, но до кластера ему ещё далеко.
При этом – парадокс! При всем нашем богатстве углеводородами, мы не можем обеспечить сырьём свои предприятия нефтегазохимии. Дело вот ещё в чём. Основа химического производства – этилен. В США 60% химического производства получается из этилена и этана, выделенных из природного газа. Наш этилен большей частью получен из нафты. Совсем разные затраты, совсем разная экономика. Эту тему надо серьёзно поднять и сделать её заглавной.
Речь, в общем-то, идёт о достаточно простой вещи – надо построить продуктопровод Ямал-Поволжье. Причем, у нас опыт строительства таких объектов – колоссальный. И стоить будет он не такие большие деньги. И можно его построить в том же коридоре, где пролегают основные трубопроводы или близко к нему. Колоссальный эффект народному хозяйству – на время строительства примерно 70 тысяч рабочих мест, поступления в бюджет, ну и, в итоге, продукция нефтехимии – это тоже прибавка в ВВП. Трубопроводы, построенные во времена СССР, окупались за полтора-два года, а стоили недешево. Один трубопровод диаметром 56 дюймов по своему энергопотенциалу равен всем электростанциям, построенным в Сибири. Один! А их там – 21!
Для принятия решения о строительстве продуктопровода нужна политическая воля со стороны руководства страны. Почему-то они пока не могут принять соответствующего решения. Непонятно почему.
– В 2014 г. российская нефтяная отрасль продемонстрировала рекордные результаты – как по объёмам добычи, так и в сфере нефтепереработки. А насколько успешным, по Вашему мнению, окажется нынешний год?
– Провальным 2015 г. в добыче нефти точно не станет. Будет даже некоторый рост, во всяком случае, об этом свидетельствуют результаты первых семи месяцев. Дело в том, что те санкции, которым подверглась Россия, могут сыграть свою отрицательную роль в долгосрочной перспективе. Это, что касается нефти.
А по газу тут многое зависит от того, каков будет спрос в Европе. Другого-то рынка у нас пока нет. Украина значительно снизила закупки нашего газа. Помню время, когда эта страна закупала у нас до 50 млрд м3, сейчас снизила до 20 млрд. Дай Бог в этом году хотя бы такой объём закупит. Вот такие факторы влияют на добычу газа.
У нас, конечно, есть и свои, внутренние проблемы, связанные с добычей газа. Вот у нас сибирские и восточные регионы страны совершенно не охвачены сетевым газом. Но надо ли это делать? Тут надо считать. Если это экономически оправданно, то надо строить газопроводы. Если нет, то надо решать проблему другим путём – производить сжиженный природный газ (СПГ).
Сейчас у нас в стране есть предприятия, способные изготовлять малотоннажные установки для производства различных СПГ. Мощностью до 10 т в час, их можно устанавливать, объединять в комплексы. Это позволит газифицировать регионы. Этот газ и пошел бы на наши внутренние потребности.
Конечно, у нас есть договоренности с Китаем, о которых мы долго-долго говорили, но на моей памяти таких «договоренностей» было не менее 30, я сам принимал участие в одной из поездок в Поднебесную. Борис Николаевич Ельцин в Китай ездил, Виктор Степанович Черномырдин, Юрий Константинович Шафраник… Ну и что? Все встречи заканчивались подписанием «протоколов о намерениях», от которых ничего не осталось, кроме самих этих бумажек… Так что ещё не совсем ясно купит Китай газ или нет. Конечно, хорошо, что начали строить «Силу Сибири», работаем над «Алтаем», но определенного движения пока что лично я не вижу. Лично я в газопровод «Алтай» не верю – КНР газ на северо-западе не нужен. Там нет промышленности.
При этом говорить о том, что Европа возьмет много газа тоже преждевременно. Даже при том, что подписано соглашение о строительстве «Северного потока-2». Полагаю, что от «Турецкого потока» отказываться не следует – это все же прямой выход на рынок южной Европы, на Балканы. Иначе мы делаем Германию главным хабом по распоряжению российским газом. С одной стороны, это укрепляет наши отношения с Германией, а с другой, – мы попадаем в зависимость от этой страны. Нам это надо?
На все эти «трубы» потребуется, даже если мы «встанем на уши», два-три года. В общем, я в этом году прироста в добыче газа не ожидаю. Правда, ещё надо понять, какая нас ожидает зима. Если жесткая – то, вероятно, и Европейский Союз по-другому будет строить отношения с Россией.
Думаю, беспокойства в отношении того, как наш нефтегазовый комплекс справится со стоящими перед ним задачами в плане обеспечения народного хозяйства энергоресурсами, нет. И с точки экспорта тоже.
Но надо отслеживать ситуацию. У нас, к сожалению, нет понимания того, как вести себя на глобальном рынке, нет четкой линии Российской Федерации, как строить отношения с отдельными странами и с Европейским Союзом. Это дело не только «Газпрома», это дело всего государства. Но у нас полностью отсутствует аналитическое прогнозирование ситуации на обозримый период времени!
Вспомним. Когда Б. Обама пришел к власти, он поставил цель: обойти Россию по производству энергоресурсов. И, в общем-то, он эту задачу решил. По газу США нашу страну обошли, по нефти тоже вышли на приличный уровень. Сенат даже разрешил 50 млрд м3 газа экспортировать в виде СПГ. Но я убежден, что никогда американский СПГ не будет дешевле нашего трубного газа.
Мы сейчас пользуемся прогнозами, которые делают ВР, ExxonMobil, Международное энергетическое агентство. Но ведь эти аналитические работы и прогнозы делаются этими организациями «под себя», наши интересы там не могут быть учтены по определению. Их, конечно, надо держать в уме, но опираться-то надо на собственные прогнозы, строить собственную, государственную линию поведения на мировом рынке. Скажем, та же ВР все время оценивала российские запасы газа в 42-43 трлн м3, а потом вдруг на 10 трлн запасы сократились. С какой стати? Но и одному «Газпрому» это доверить нельзя. В конце концов, мы 20% нефти на мировой рынок поставляем, а по газу и того больше.
– А Российский союз нефтегазопромышленников может взять на себя эту роль?
– Может, да мы это и делаем. Но для того, чтобы содержать такой аналитический центр, нужны и серьёзные вложения. Я довольно часто принимаю участие в заседаниях Аналитического центра при Правительстве. Они обсуждают там достаточно важные вопросы. В августе, к примеру, они проводили специальный семинар по поводу нефтегазового сервиса. Там довольно большой штат людей, и они могут привлекать специалистов из наших институтов отраслевых и фундаментальных.
Какой-то Национальный экспертно-аналитический центр по энергоресурсам при Минэнерго России нужен. Но, в это необходимо вкладывать средства. У нас есть несколько институтов вполне способных взять на себя эту роль. Можно объединить усилия различных институтов и организаций. Следить за конъюнктурой необходимо: когда-то цены опустить, где-то пойти на уступки, и порой жестко отстаивать собственные позиции. Но основываться энергетическая политика страны должна на собственных прогнозах, на собственном анализе, а не на том, что нам с Запада досталось. Видеть перспективу необходимо. А у нас этого нет – даже та Энергетическая стратегия, которую столько готовили и обсуждали ведь так и не принята! Хотели в мае принять, октябрь на носу, а её нет. О какой же перспективе развития в таких условиях может идти речь?
– В прошлом году против России были введены секторальные санкции, затронувшие, в том числе, и нефтегазовую промышленность. Как они повлияли на развитие отрасли? Удалось ли преодолеть их последствия за счёт программ импортозамещения?
– Пока что серьёзного влияния эти санкции на производство не оказали. Полагаю, что их воздействие скажется позже.
Вот что оказалось действительно плохо – изменился доступ к инвестиционным ресурсам. Прежде всего, к западным. Во-первых, к «длинным», во-вторых — к дешевым. Наша банковская система оказалась не готова к такому развитию событий – отечественные банки дают кредиты под 15-20% годовых и более. Если торговать колготками, то, наверное, и с этими ресурсами можно «обернуться». Объекты в сфере нефтяной отрасли, в деле транспортировки углеводородов окупаются не ближе, чем через 10-15 лет. Отсюда вывод: нам нужны «длинные» и дешевые деньги, а их нет.
Поэтому сегодня компании вынуждены «прижимать» свои аппетиты. Это влияет на инвестиционную политику, особенно на бурение. Вообще бурение всегда считалось основой добычи. Но наши компании с подачи западных советчиков стали выводить «непрофильные активы». В том числе — бурение. Но, какой же это непрофильный, если он основа деятельности компании, если он даёт нефть? Из отечественных компаний лишь «Сургутнефтегаз» сохранил в своей структуре буровые подразделения. И, как результат — четверть от всего российского бурения приходится на эту компанию.
Вообще 20 млн м, которые бурятся сегодня в стране это безобразно мало. В США, при сопоставимых объёмах добычи бурится в год 100 млн м! На мой взгляд, нам нужно, по меньшей мере, удвоить объёмы бурения. Надо, конечно, заниматься и горизонтальным бурением, и ГРП…
– Сейчас Минпромторг активно разрабатывает программы импортозамещения в области производства нефтегазового оборудования. Насколько они, на Ваш взгляд, эффективны? Какие нужны дополнительные стимулы для российских предприятий в данной сфере?
– Надо начать с того, чего мы собственно хотим добиться? Надо четко сформулировать, что мы понимаем под понятием — импортозамещение? Или мы производим оборудование на замену того, что есть. Это один вариант, но это оборудование уже вчерашний день. Или мы производим совершенно новое оборудование. Но тогда надо говорить не об импортозамещении, а об импортонезависимости. Иначе говоря, как всегда надо начать с терминологии.
Второе. Когда мы говорим об импортозамещении, надо помнить о стандартах. Вот, в этом году спустя 10 лет после начала «разговоров» принят закон «О стандартизации». Это очень здорово, он развязывает руки. Благодаря этому закону мы можем поправить некоторые нелепости, которые родились в результате применения закона «О техническом регулировании».
Должны быть приняты точные, четкие решения по оказанию помощи тем компаниям, которые занимаются стандартизацией. Недавно я встречался со специалистами «Российской фракторинговой компании» (РФК) — это первая отечественная компания, разрабатывающая и производящая оборудование для ГРП. Здесь полностью собственные разработки. У них несколько своих заводов. С одной стороны, мы мало делаем операций ГРП — 6-7 тыс. в год, в США таких операций делают 100 тыс.! С другой, — у РФК заказов на это оборудование очень мало.
Да, работают Halliburton и Schlumberger — неплохо работают, и не собираются сворачиваться — но если мы говорим об импортонезависимости, то надо поддерживать отечественные предприятия. У нас ведь есть хорошие предприятия — «Пакер», «Новомет», заводы в Перми. Сейчас вот был в Татарстане — прекрасная выставка, есть что посмотреть. Наша промышленность не умерла! Но её необходимо развивать дальше. Упали объёмы, темпы, нарушена кооперация, Украина была раньше достаточно мощным помощником – теперь утеряна, надеюсь не навсегда. Но всё это свидетельство того, что машиностроение нуждается в государственной поддержке. Скажем, Уралмашзавод делал в год 365 буровых установок, а сейчас — только 25.
Работа ведётся. Создано несколько рабочих групп в Минпромторге, в состав которых входят специалисты нефтяных компаний, представители нашего Союза, в том числе председатель нашего Экспертного совета Наталья Николаевна Андреева, другие люди. Результаты этой деятельности не всегда видны даже журналистам, и будут заметны по прошествии некоторого времени.
– В начале нынешнего года был предпринят так называемый налоговый манёвр в нефтяной отрасли. Как, по Вашему мнению, он повлиял на НГК? Необходимо ли на фоне падения нефтяных цен вносить корректировки в этот маневр? И вообще, какие налоговые и финансовые меры могло бы предпринять правительство, чтобы поддержать отрасль?
– Вопрос неоднозначный. Вот чего мы выдумываем? Весь мир работает по принципу: налог с финансового результата. Налоги в той же Норвегии тоже велики — до 70% доходят. Но от прибыли, а не от выручки! Зато там государство берёт на себя очень многое: развитие новых территорий, инфраструктуры, новых технологий. Есть целая система государственной поддержки инноваций. Наши компании этого лишены.
Известны же цифры сколько на НИОКР тратят за рубежом и сколько у нас. Одна компания BASF в прошлом году затратила на НИОКР около 2 млрд евро! На порядок больше, чем все химики России. Они находят на это средства — даже в кризисный 2009 г. Shell вложила в новые разработки 1 млрд долларов! В том году, наши компании, включая и «Газпром» смогли на НИОКР выделить лишь 250 млн долларов. Вот подход к науке — и мешает этому наше налогообложение.
Мы совершенно принизили роль академической, фундаментальной науки. В советское время экспертное заключение Академии наук было решающим. А сейчас? Учёных никто не слушает, и не считаются с ними. А у нас ведь много технологических наработок, но и проблем немало.
Развитие нашей нефтяной отрасли в ближайшие 30-40 лет будет зависеть от того, найдём ли мы достойные технологии для разработки Баженовских отложений. Всё же там геологические запасы 150-200 млрд т, а извлекаемые в 100 раз меньше. Одним нефтяникам с этим не справиться. Там же в основе кероген — не созревшая нефть. Как «достать» эти углеводороды? Это вопрос к нашим учёным, но налоги нашим компаниям мешают наладить работу с наукой.
Американцы проблемой сланцевой нефти занимались 30 лет и вбухали в это дело 30 млрд долларов, и сделали-таки технологию, перед которой можно снять шляпу. Но — их технологии мы напрямую применить не можем, потому что наш Бажен или наш Доманик — это глины. А в глине сделай гидроразрыв, она разбухнет, вообще ничего не добудешь. Поэтому гидроразрыв должен быть другим. Поэтому и надо привлекать к этим делам серьёзную науку. Тогда об этом и можно будет говорить.
Возвращаясь к налоговому манёвру. Этот налоговый диктат пока положительного результата не дал. Цена нефти внутри страны выросла, цена на заправках возросла, а мы об этом предупреждали.
Раньше таможенная пошлина была достаточна велика, но мы её перекладывали на западного потребителя топлива, то сегодня мы пошлину уменьшили, но увеличили НДПИ. Таким образом мы переложили затраты на плечи нашего, российского потребителя. Ну кто-то ведь должен думать о своих гражданах, о социальных вопросах. Как-то у нас плохо с этим: чтобы кто-то думал.
То есть, налоговый маневр не дал ожидаемых результатов. И это не первый такой опыт. Вот недавно проходили мероприятия под лозунгом «60-60-90». И что? Ведь даже итогов не подвели! Ну, давайте же посчитаем что тот «маневр» дал. На мой взгляд, производство мазута даже выросло. И с этим новым «налоговым маневром» мы ещё хлебнем горя.
– Как западные санкции повлияли на процесс модернизации отечественной нефтепереработки и нефтехимии? Ведь в этой сфере зависимость от иностранных технологий и оборудования еще выше, чем в нефтедобыче…
– Тут санкции тоже пока существенного влияния не оказали, потому что оборудование было уже поставлено по ранее заключенным контрактам. Вот когда речь зайдёт о новых проектах, тогда они проявят себя во всей красе.
– Вот возьмём ТАНЕКО. Это единственный в России крупный нефтеперерабатывающий завод, который построили, наверное, за последние лет 40. Есть, правда, ещё Антипинский НПЗ, но они начинали с мини-НПЗ, и постепенно довели объёмы переработки до 7 млн т. Сейчас собираются внедрять вторичную переработку. Но ТАНЕКО — это то-то особенное. К сожалению, в основном на западных технологиях. А у нас есть собственный технологии, и было бы правильным сделать упор именно на них.
Не так давно мы всё производили сами. 1972 г. — месторождение Медвежье. Оборудование почти всё там было зарубежное. Уренгой, Ямбург — по добыче более крупные месторождения, — но оборудование уже было в основном отечественное. То есть, мы тогда могли обходиться своими силами.
Предприятия Министерства нефтяного и химического машиностроения СССР — производили всё! Правда, в новое время основные производства остались на Украине.
– Некоторые топ-менеждеры нефтяных компаний в последнее время заговорили об угрозе дефицита моторного топлива на внутреннем рынке. Насколько реальна такая угроза? Что необходимо сделать для того, чтобы в нашей стране, обладающей огромными нефтегазовыми ресурсами и развитой нефтепереработкой, впредь не возникало нехватки моторного топлива?
– Я не вижу здесь проблемы. Заводы работают. Проблема в деятельности мини-НПЗ. Во-первых, никто точно не знает – сколько их на самом деле. По разным данным от 200 до 240. Качество топлива у них никуда негодное. Но! Они есть, это рабочие места, люди. Поэтому на них так просто глаза закрыть нельзя. Что же с ними делать? Они, я думаю, перерабатывают 3-4% нашей внутренней нефти, производят печное топливо, мазуты, прямогонный бензин – и это у них покупается. Может быть, сориентировать эти предприятия на переработку нефтешламов?
Другой вопрос – Евро-5. Зачем мы бежим за Европой? В США каждый штат сам решает, какое топливо у них основное. Понятно такой мегаполис как Москва – здесь экология требует особого отношения к атмосфере, к природе. А зачем в ямальской тундре топливо класса Евро-4,5? Хватило бы арктической солярки, чтобы всю технику заправить, да авиационного керосина для самолетов.
Если и возможны какие-то сложности, то из-за пересортицы. Ну и ещё – сейчас некоторые транспортные компании просят продлить использование Евро-4, а применение Евро-5 отодвинуть до 2017 г. Да и казахи просят отодвинуть применение Евро-5 на этот же период.
Если даже какие-то дефициты возможны, то это всегда можно решить с помощью Таможенного союза. В той же Белоруссии два хороших НПЗ есть.
– Спасибо, Генадий Иосифович. Успокоили наших читателей. Сейчас многие нефтегазовые компании пытаются получить доступ к Фонду национального благосостояния. А какие нефтегазовые проекты, на Ваш взгляд, действительно нуждаются в прямой финансовой поддержке со стороны государства?
– Я думаю таких проектов немного, но они есть. Прежде всего, это Ямал-СПГ, который осуществляет компания «Новатэк», и другие проекты СПГ. Сейчас все страны, добывающие газ, развивают производство СПГ. И если сегодня его потребление составляет порядка 10%, то через несколько лет достигнет 20%. И нам важно здесь не опоздать. Сейчас таких мощностей есть в мире около 350 млн т, планируется их удвоение. Если мы не успеем, то эту нишу займут. То есть, наши мощности по производству СПГ должны быть готовы к 2017-2018 годам.
Другой проект — строительство продуктопровода Ямал-Поволжье. Это позволит развивать нефте- и газохимические кластеры в Татарстане и Башкортостане, в какой-то мере в Самарской области.
Ну и, конечно, трубопроводы «Сила Сибири», «Алтай», «Северный поток-2», «Турецкий поток».
– Отечественный нефтегазовый кризис в последнее время переживает нелегкие времена, поскольку нефтяные компании сокращают свои расходы. Какие меры поддержки нужны данному сектору? Необходимо ли создавать под эгидой государства некую структуру, координирующую деятельность нефтесервисных предприятий?
– Надо выбрать болевые точки машиностроения. По трубам вопросов сейчас нет. Арматура — очень много сделали. Одна из проблем не решенных — магистральные насосы. Это касается, прежде всего, компании «Транснефть» с её системой. Мы эти насосы не производим вовсе. Насколько мне известно, намечено организовать их производство в Челябинске. Это будет хорошее дело.
В Минпромторге создан фонд поддержки промышленности и, думаю, его средства должны быть направлены, прежде всего, на те, предприятия машиностроения которые и занимаются вопросами импортозамещения и импортонезависимости.
Интервью провел Константин БАСКАЕВ