Президент Союза Нефтегазопромышленников России (СНП) Геннадий Шмаль рассказывает читателям нашего журнала об объемах запасов, санкциях и импортонезависимости, соглашении с ОПЕК, поставках российского газа в Китай, развитии технологий в современных условиях и что ещё предстоит сделать…
Геннадий Иосифович, позвольте начать наш разговор с вопроса о поддержке предприятий, которые реализовывают на практике стратегию импортонезависимости. Как Вы думаете, через какое время можно будет увидеть первые результаты?
Стратегию импортонезависимости надо внедрять поэтапно. Первое – то, что мы можем произвести сами, без больших финансовых влияний. Второе – то, что мы можем сделать своими силами, но для этого нужно приобрести станки. Третье – то, что мы можем сделать сами, но для этого на действующих производственных предприятиях надо построить дополнительные производственные большие или малые цеха. Четвертое – то, что мы можем сделать сами, но для этого нужно построить завод. И пятое – то, что мы можем, ничего не делая, купить у зарубежных партнеров, которые не поддержали санкции.
В Министерстве промышленности и торговли создано несколько рабочих групп совместно с Министерством энергетики и представителями отрасли. Я думаю, что первые результаты можно ожидать года через два. А в 2020 году мы сможем долю импортного оборудования уменьшить до 10-12 процентов, а может, и меньше.
О недрах и запасах. Будут ли изменения в запасах углеводородов в ближайшем будущем?
Я считаю, что из четырех китов, на которых держится наша нефтегазовая отрасль, вопрос обеспечения запасами является главным. И в этом отношении у нас сегодня не все хорошо в силу ряда причин. Есть официальные данные запасов нефти, это ABC1 – около 18 млрд. тонн, С2 – примерно 9-10 млрд, получается 27-28 млрд тонн. Эти цифры называет министерство природных ресурсов и экологии.
Однако есть оценки официальные, а есть профессиональные. Если говорить о профессиональной оценке, то оказывается, что среди этих запасов 20% являются нерентабельными, какая-то часть низко рентабельных. И поэтому запасов, которые могут давать определенный эффект экономике, около 12 млрд тонн. Это моя оценка, я не претендую на безусловную точность.
Вполне возможно, что если цена будет расти, то можно будет говорить о том, что запасы буду увеличиваться. И наоборот, если цена будет падать, то запасы, которые сегодня являются рентабельными, завтра могут быть нерентабельными.
За последнее время мы очень мало денег вкладываем в геологию, в бурение. Так, больше чем 1 млн метров мы не бурили. Для сравнения, в 80-е годы мы бурили 7-7,5 млн метров разведочных скважин. Наши учителя всегда говорили: «нефть на кончике долота». Не пробуришь – не будешь знать, сколько у тебя есть запасов. И в этом отношении то, что сегодня делается не очень хорошо.
В советское время геологии в стране уделялось огромное внимание, исходя из того, что те ресурсы, которые у нас есть, во многом определяют наше богатство и развитие. В последнее время мы перестали заниматься этим, и это очень печально. В стране никто практически не отвечает за прирост запасов, как это было в СССР. Также необходимо увеличить объем бурения и финансирования.
Новые технологий в бурении. Достаточно ли средств вкладывается для развития?
Сейчас появился целый ряд компаний, которые занимаются новыми технологиями, эти компании работают по созданию нового буревого инструмента.
Прежде всего, технологии нам нужны для добычи. И здесь много моментов, над которыми нужно работать. Необходимо заниматься поиском таких технологий, вкладывать деньги, а мы вкладываем денег очень мало. Например, в 2015 году одна компания «Шелл» вложила в развитие науки и техники 1 млрд долларов. В том году все наши нефтяные компании вложили 250 млн.
Кроме того, в советское время существовал Госкомитет по науке и технике. Он отвечал за внедрение научно-технического прогресса, также там были целевые программы, которые финансировались. Сегодня этого нет. Я считаю, что нам нужно воссоздать Госкомитет по науке и технике. Важно уделять внимание науке, которая всегда играла огромную роль.
Что касается проектов на ближайшее время – это Восточная Сибирь, район Талаканского месторождения. Также есть целый ряд регионов в Восточной Сибири, который может быть интересным. Тем не менее, новые регионы и структуры надо искать и ставить на баланс.
Какие должны быть стандарты для трудноизвлекаемой нефти?
Когда мы говорим о трудноизвлекаемых запасах, то должны быть, во-первых, физические или химические свойства самой нефти, а также свойства залежей. Нам необходимо их сформулировать.
У нас была такая классификация 1986 года под авторством Лисовского Н.Н., Халимова Э.М . Но прошло много времени, все уже устаревает.
Добыча на Арктическом шельфе. Когда перспектива станет реальностью?
Я считаю, что на шельфах с добычей, особенно на Арктическом шельфе, нам делать нечего. Говорить об арктическом шельфе сегодня преждевременно. В ближайшие 20 лет мы не готовы туда идти по целому ряду причин. Это технические вопросы, также нет инфраструктуры и нормативов, как работать в условиях арктического шельфа.
Но это не значит, что шельфу не нужно уделять внимание, напротив, мы должны заниматься поиском и разведкой. Также создавать инфраструктуру. И только тогда можно выходить на шельф. Я думаю, что раньше чем через 20 лет это вряд ли получится.
Соглашение с ОПЕК. Как к нему относиться?
Я считаю, что это была непростая и тяжелая работа. Нужно отдать должное нашему министру, который в этом отношении проявил себя как умелый и настойчивый дипломат.
ОПЕК сегодня существенно не влияет на ценовую политику нефти. Хотя на их долю приходится примерно 33% мировой добычи нефти, однако на цену влияют совершенно иные факторы.
Мы впервые активнее участвуем в этом процессе. Это можно записать в заслугу нашей страны. Я поставил данное событие в 10-ку наиболее интересных событий прошлого года.
Как повлияли санкции на производителей отрасли?
Санкции оказали обратное действие: у нас такая натура у россиян, санкции заставляют сплотиться народ вокруг государства, вокруг лидера. И сейчас санкции заставили наших производителей оборудования активнее заниматься поиском аналогов.
Я считаю неправильным термин импортозамещение. Он по смыслу своему неправильный. Замещать, значит, клонировать то, что есть, но это уже вчерашний день. Мы должны думать о завтрашнем дне и быть импортонезависимыми.
Три года назад мы делали анализ по вопросам импортозависимости, у нас получился уровень в 56%. Сегодня, я думаю, эта цифра в районе 50%. Однако мы никогда не ставили вопрос о том, чтобы все делать у себя. Это глупость. Например, из-за одного двигателя нет смыла создавать завод, легче его купить.
Мы должны обратить внимание на то, что мы можем делать сами, а что можем купить у наших друзей, которые не присоединились к санкциям.
Забурлит ли рост цен на нефть после прихода к власти Дональда Трампа?
Не думаю. Господин Трамп будет всегда отстаивать интересы своей страны. Как человек прагматичный он не будет делать глупых вещей как, например, Обама.
Говорить о том, что он радикально изменит всю политику США, неправильно. И этого не стоит ожидать, чтобы потом не разочароваться. Надо спокойно наблюдать. Его шаги сейчас говорят о том, что он готов выстраивать отношения с Россией. И мы должны это учитывать и поддерживать его.
По Вашим прогнозам, какие будут объемы экспортных и импортных поставок?
Что касается нефти, то показатели останутся на том же уровне. По газу, зависит от многих ситуаций. Сегодняшняя зима показала, что единственным источником снабжения Европы является Россия. Северный поток работал на 110% своей мощности.
Вообще для того, чтобы быть независимыми от политики, нам нужно создавать свои подземные газовые хранилища на границе. Это одно из направлений, которому нужно уделить внимание. В советское время, мы имели 65 млрд емкостей ПХГ.
Как будут изменяться объемы переработки?
Я не вижу существенного увеличения, потому что мы не ввели ничего нового. В целом считаю, что нужно уделять большее внимание не нефтепереработке, а нефтехимии. Нефть и газ не могут быть сегодня драйвером роста экономики, они будут держать экономику на плаву, но обеспечивать рост не смогут. Это сможет только нефтегазохимия.
Например, в Китае за 20 лет создали такой химический комплекс, который производит 1 трл 400 млрд долларов продукции, это 20% ВВП Китая, а ВВП Китая в 4 раза больше чем ВВП России. Поэтому нам надо развивать нефтегазохимию, имея такую мощную сырьевую базу.
Поставки российского газа в Китай. Это реальность с перспективой или …?
Китай заинтересован в значительном увеличении потребления газа. Более 20 лет назад я предлагал нашему руководству начать строительство газопровода в Китай. Но тогда руководство Газпрома и политики говорили, что это не нужно. Если бы мы построили этот газопровод, а тогда мы еще были мощной строительной организацией, сегодня многих проблем бы не было.
Мы предлагали пройти из Уренгоя, мимо Красноярского края, Иркутска, тем самым, газифицируя всю нашу Восточную Сибирь и Дальний Восток, и зайти в Китай. Но нас тогда не поддержали.
Сегодня нефтегазовое направление очень популярно в вузах, многие абитуриенты выбирают эту специальность. Однако можем ли мы говорить о том, что выпускников становится много, но среди них мало профессионалов?
Вообще мы угробили нашу систему высшего образования. То, что мы стали внедрять болонскую систему, это отбросило нас на 15-20 лет назад. Что касается нашей отрасли, то нам всегда нужны будут инженеры.
Сейчас, конечно, кое-что делается, например, разрабатывается система профессиональных стандартов. И работа в этом направлении ведется достаточно серьезная. Но после профессиональных стандартов, должны появиться стандарты образовательные, по которым нужно будет учить специалистов.
Также существует проблема в производственной практике. То, что сегодня есть в высшей школе, это пародия на производственную практику в СССР. В наше время после 1 курса мы 30 дней проводили на рабочем месте. Сегодня, к сожалению, у студентов мало объема практики. Кроме того, многие предприятия без энтузиазма принимают студентов. Все это сказывается на качестве полученного образования.
НИОКР. Какие направления наиболее перспективные?
Для нас самый главный вопрос – это технологии добычи нефти на трудноизвлекаемых месторождениях. У нас огромное количество, так называемой, баженовской свиты. Многие компании занимаются ее разработкой, но пока революционных результатов они не достигли.
По оценкам оптимистов, запасов там – 100 млрд тонн, реалисты же говорят – 15-20 млрд тонн есть точно. Если мы найдем хорошую технологию добычи нефти с баженовской свиты, то на ближайшие 20-30 лет мы будем от любых случайностей застрахованы.
Сколько потребуется времени, чтобы найти эту технологию?
Сложно сказать. Если к этому делу привлечь серьезных ученых, тогда можно лет за 5 разработать такую технологию. Одна из задач сегодня разработать программу, а уже под программу обеспечить финансирование. Мы постоянно недофинансируем нашу нефтяную промышленность.
Что касается темы санкций, то сегодня они не сказались на деятельности нашего нефтегазового комплекса, запас был хороший, но это может сказаться в будущем. Мы не вводим новые регионы и месторождения. Конечно, мы должны повысить уровень инвестиций и вложений в развитие компаний.
Будущее нашей нефтяной газовой промышленности не зависит от сегодняшнего объема добычи и от цены. Будущее зависит от того, какие новые технологии мы сможем применить, какое новое оборудование у нас появится, какие новые регионы мы введем в разработку.
Автор: Анна Максимова